Решение Верховного суда: Определение N 25-КГ15-12 от 15.12.2015 Судебная коллегия по гражданским делам, кассация
рассмотрела в открытом судебном заседании дело по иску Егиазарян К О к Лукьяновой И еА , Асланбековой Т А , Насоновой И А , действующей в интересах несовершеннолетнего Асланбекова А Ас , Грищенко Л А , Асланбекову С Ф , Сулеймановой С Ф , Куприяновой В Е о признании права собственности на наследственное имущество, по встречному иску Лукьяновой И А , Асланбековой Т А Грищенко Л А , Насоновой И А действующей в интересах несовершеннолетнего Асланбекова А А , к Егиазарян К О , Асланбекову СФ , Сулеймановой С Ф , Куприяновой В Е , Дмитриеву А И о разделе общей долевой собственности, выделе доли, признании права собственности,
по кассационной жалобе Егиазарян К О на апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г.
Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Кликушина А. А., выслушав объяснения представителей Егиазарян К. О Вельского К. Е. и Агафоновой Е. В., поддержавших доводы кассационной жалобы, объяснения ответчика Грищенко Л. А., являющейся также представителем по доверенности Асланбековой Т. А., Насоновой И. А., действующей в интересах несовершеннолетнего Асланбекова А. А., и Лукьяновой И. А., возражавшей против доводов кассационной жалобы Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации
Егиазарян К. О. обратилась в суд с иском к ответчикам о признании права собственности на наследственное имущество. В обоснование иска ссылалась на то, что с июля 2005 года состояла в браке с Асланбековым А. Ф который при жизни составил завещание, указав в качестве наследников Грищенко Л. А., Асланбекову Т. А., Лукьянову И. А. и истца. 7 декабря 2010 г Асланбеков А. Ф. умер. После смерти Асланбекова А. Ф. кроме указанных в завещании лиц к его имуществу были призваны два наследника с обязательными долями — его отец Асланбеков Ф. Г. и малолетний сын Асланбеков А. А. Поскольку отец наследодателя Асланбеков Ф. Г. после смерти сына сделал заявление о принятии обязательной доли наследства, но умер 3 ноября 2013 г., его наследники — сын Асланбеков С. Ф., дочь Сулейманова С. Ф. и супруга Куприянова В. Е. являются наследниками к имуществу Асланбекова А. Ф. по праву представления. Егиазарян К. О считая себя наследником, имеющим преимущественное право на неделимую вещь при разделе наследства, поскольку имущество находилось в ее и супруга Асланбекова А. Ф. совместной собственности, просила признать за ней право собственности на указанное наследственное имущество с выплатой остальным наследникам денежной компенсации за принадлежащие им доли.
Лукьянова И. А., Асланбекова Т. А., Грищенко Л. А., Насонова И. А обратились в суд со встречным иском о разделе общей долевой собственности, выделе доли, признании права собственности. В обоснование иска указали, что спорные объекты наследственного имущества не являются предметами обычной домашней обстановки и обихода, а потому Егиазарян К. О. не имеет преимущественного права перед другими наследниками. На выплату денежной компенсации не согласны, поскольку желают распоряжаться имуществом по своему усмотрению. Кроме того истцы указали на то, что в собственности супругов Асланова А. Ф. и Егиазарян К. О. находился автомобиль « », который подлежал включению в состав наследственного имущества, но был продан Егиазарян К. О. Также Егиазарян К. О. со счета, находящегося в Сберегательном банке РФ были сняты денежные средства, входящие в наследственную массу, в размере руб. коп.
Решением Советского районного суда г. Астрахани от 15 сентября 2014 г. иск Егиазарян К. О. удовлетворен. Встречный иск в части взыскания с Егиазарян К. О. денежных средств, снятых с расчетного счета наследодателя удовлетворен частично, с Егиазарян К. О. в пользу Лукьяновой И. А Асланбековой Т. А., Грищенко Л. А. взыскано руб. (в пользу каждой), в пользу Асланбекова А. А. — руб. в остальной части во встречном иске отказано.
Апелляционным определением судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г. решение суда первой инстанции в части удовлетворения исковых требований Егиазарян К. О. отменено и в этой части принято новое судебное постановление, которым в удовлетворении иска Егиазарян К. О. отказано. В остальной части решение суда первой инстанции оставлено без изменения.
В кассационной жалобе Егиазарян К. О. просит отменить апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г. как незаконное.
Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации Кликушина А. А. от 19 ноября 2015 г. кассационная жалоба заявителя с делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.
Проверив материалы дела, обсудив доводы, изложенные в кассационной жалобе, возражения на нее, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что имеются основания для отмены апелляционного определения судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г. в части отмены решения суда первой инстанции и принятия в этой части нового решения об отказе в иске Егиазарян К. О.
В соответствии со статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в кассационном порядке являются существенные нарушения норм материального или процессуального права, которые повлияли на исход дела и без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.
Такие нарушения норм материального права были допущены судом апелляционной инстанции по настоящему делу.
Как установлено судом и следует из материалов дела, Асланбеков А. Фи Асланбекова (Грищенко) Л. А. состояли в зарегистрированном браке, от которого имели двух дочерей Лукьянову И. А. и Асланбекову Т. А., в 1993 году брак между ними расторгнут.
5 июля 2005 г. Асланбеков А. Ф. заключил брак с Егиазарян К. О.
7 декабря 2010 г. Асланбеков А. Ф. умер.
Решением Советского районного суда г. Астрахани от 16 августа 2013 г. определены доли наследников умершего Асланбекова А. Ф. Доли Егиазарян К. О., Грищенко Л. А., Асланбековой Т. А. и Лукьяновой И. А. в наследственном имуществе определены в размере 1/5 доли каждого, Асланбекова А. А. — 1/10 доли, Куприяновой В. Е., Асланбекова С. Ф Сулеймановой С. Ф. — 1/30 доли каждого (т. 2, л. д. 8-27).
Кроме того, Егиазарян К. О., как пережившей супруге, принадлежит право на 1/2 доли совместно нажитого в браке с Асланбековым А. Ф имущества.
В состав наследственного имущества, ставшего предметом настоящего спора, вошло недвижимое имущество: 1/4 часть нежилого помещения (ресторан), расположенного по ул. 1/2 доли машиноместа для стоянки одного автомобиля, расположенного по адресу: , а также денежные средства находившиеся на расчетном счете в Сберегательном банке Российской Федерации.
Определением Советского районного суда г. Астрахани от 18 марта 2014 г. назначалась судебно-строительная экспертиза, согласно заключению которой технический раздел здания ресторана и машиноместа невозможен (т. 1, л. д. 187-216; т. 2, л. д. 156-190).
Разрешая спор, суд первой инстанции, руководствуясь положениями статей 1168 и 133 Гражданского кодекса Российской Федерации удовлетворил исковые требования Егиазарян К. О. о признании за ней преимущественного права на получение спорных объектов наследственного имущества в собственность с выплатой остальным наследникам компенсации, и исходил из того, что реальный раздел спорного имущества (ресторана и машиноместа) пропорционально долям наследников невозможен, при этом истцом представлены доказательства гарантированности выплаты остальным наследникам компенсации за доли в наследственном имуществе.
Суд апелляционной инстанции не согласился с данным выводом суда первой инстанции.
Отменяя решение суда первой инстанции в части удовлетворения иска Егиазарян К. О. о признании за ней преимущественного права на получение спорных объектов наследственного имущества в собственность с выплатой остальным наследникам компенсации и, принимая по делу в этой части новое решение об отказе в удовлетворении иска, суд апелляционной инстанции руководствовался положениями статьи 252 Гражданского кодекса Российской Федерации, приняв во внимание доводы участников долевой собственности спорного имущества (ответчиков по делу) о наличии у них существенного интереса в использовании общего имущества и об их несогласии на выплату компенсации. Кроме того, суд апелляционной инстанции указал, что открытие Егиазарян К. О. счетов в банках на общую сумму в размере руб. в качестве гарантии предоставления ответчикам денежной компенсации за принадлежащие им доли наследственного имущества, не может являться гарантией предоставления компенсации в заявленном размере, поскольку возможно распоряжение денежными средствами со стороны истца. Также апелляционная инстанция указала на то, что, поскольку наследник Асланбекова А. Ф. — Асланбеков А. А. является несовершеннолетним, суду первой инстанции при принятии решения по делу необходимо было учесть положения статьи 37 Гражданского кодекса Российской Федерации, что им сделано не было.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что выводы суда апелляционной инстанции основаны на неправильном толковании норм материального права.
Обращаясь в суд с иском в порядке статей 1168 и 133 Гражданского кодекса Российской Федерации Егиазарян К. О. просила признать за ней преимущественное право на наследственное имущество после смерти супруга в виде здания ресторана и машиноместа.
Согласно пункту 1 статьи 1168 Гражданского кодекса Российской Федерации наследник, обладавший совместно с наследодателем правом общей собственности на неделимую вещь, доля в праве на которую входит в состав наследства, имеет при разделе наследства преимущественное право на получение в счет своей наследственной доли вещи, находившейся в общей собственности, перед наследниками, которые ранее не являлись участниками общей собственности, независимо от того, пользовались они этой вещью или нет.
Пунктом 52 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 г. № 9 «О судебной практике по делам о наследовании» разъяснено, что преимущественное право на получение в счет своей наследственной доли входящих в состав наследства неделимой вещи жилого помещения, раздел которого в натуре невозможен, имеют наследники, обладавшие совместно с наследодателем правом общей собственности на неделимую вещь, в том числе на жилое помещение, не подлежащее разделу в натуре, которые могут воспользоваться этим правом преимущественно перед всеми другими наследниками, не являвшимися при жизни наследодателя участниками общей собственности на неделимую вещь включая наследников, постоянно пользовавшихся ею, и наследников проживавших в жилом помещении, не подлежащем разделу в натуре.
По смыслу указанных выше норм и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, преимущественное право такого наследника обусловлено его участием при жизни наследодателя и вместе с ним в праве общей собственности на такую вещь, т. е. когда спорная неделимая вещь до открытия наследства принадлежала ему и наследодателю на праве общей собственности. При этом не имеет значения, каким было соотношение размеров долей наследодателя и наследника в праве общей собственности на неделимую вещь, а также пользовался ли другой наследник этой вещью.
В силу пункта 1 статьи 1170 Гражданского кодекса Российской Федерации несоразмерность наследственного имущества, о преимущественном праве на получение которого заявляет наследник на основании статьи 1168 или 1169 названного кодекса, с наследственной долей этого наследника устраняется передачей этим наследником остальным наследникам другого имущества из состава наследства или предоставлением иной компенсации, в том числе выплатой соответствующей денежной суммы.
Из содержания разъяснений, содержащихся в пункте 54 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 г. № 9 «О судебной практике по делам о наследовании», следует, что компенсация несоразмерности получаемого наследственного имущества с наследственной долей, возникающей в случае осуществления наследником преимущественного права, установленного статьей 1168 или статьей 1169 Гражданского кодекса Российской Федерации, предоставляется остальным наследникам, которые не имеют указанного преимущественного права независимо от их согласия на это, а также величины их доли и наличия интереса в использовании общего имущества, но до осуществления преимущественного права (если соглашением между наследниками не установлено иное).
Суд первой инстанции установил, что истец обратился в суд с иском 6 декабря 2013 г., то есть в течение трех лет с момента открытия наследства (Асланбеков А. Ф. умер 7 декабря 2010 г.).
В соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 г., содержащимися в пункте 51 постановления № 9 «О судебной практике по делам о наследовании», раздел наследственного имущества, поступившего в долевую собственность наследников, производится: в течение трех лет со дня открытия наследства по правилам статей 1165 — 1170 Гражданского кодекса Российской Федерации (часть вторая статьи 1164 Гражданского кодекса Российской Федерации), а по прошествии этого срока — по правилам статей 252, 1165, 1167 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Разрешая исковые требования Егиазарян К. О. о признании за ней преимущественного права на наследственное имущество, суд апелляционной инстанции применил положения статьи 252 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Между тем Егиазарян К. О. исковые требования в порядке данной статьи не предъявлялись, о чем она также указывает в кассационной жалобе в связи с чем у суда апелляционной инстанции не имелось оснований для разрешения спора по правилам статьи 252 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Как установлено судом и следует из материалов дела, Егиазарян К. О до момента открытия наследства (7 декабря 2010 г.) обладала с Асламбековым А. Ф. правом общей собственности на нежилое помещение (ресторан) и машиноместо для стоянки одного автомобиля, в связи с чем суд первой инстанции пришел, к выводу о возникновении у нее преимущественного права на получение в счет своей наследственной доли остальных долей в данном недвижимом имуществе с компенсацией другим наследникам его стоимости, основанного на пункте 1 статьи 1168 Гражданского кодекса Российской Федерации. При этом суд первой инстанции указал, что факт возражений других наследников против выплаты им денежной компенсации, правового значения не имеет.
Суд апелляционной инстанции, отменяя решение суда первой инстанции в части исковых требований Егиазарян К. О. и опровергая выводы суда, не указал в своем решении мотивов, по которым пришел к противоположному, чем суд первой инстанции, выводу.
Между тем, в соответствии со статьей 327 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд апелляционной инстанции повторно рассматривает дело в судебном заседании по правилам производства в суде первой инстанции с учетом особенностей предусмотренных главой 39 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Как разъяснено в пункте 21 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2012 года № 13 «О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции», судам необходимо учитывать, что по смыслу статьи 327 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации повторное рассмотрение дела в суде апелляционной инстанции предполагает проверку и оценку фактических обстоятельств дела и их юридическую квалификацию в пределах доводов апелляционных жалобы, представления и в рамках тех требований, которые уже были предметом рассмотрения в суде первой инстанции.
Частью 1 статьи 329 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации определено, что постановление суда апелляционной инстанции выносится в форме апелляционного определения.
В апелляционном определении должны быть указаны, в том числе мотивы, по которым суд пришел к своим выводам, и ссылка на законы которыми суд руководствовался (пункт 6 части 2 статьи 329 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации).
Данные разъяснения Пленума судом апелляционной инстанции при принятии решения учтены не были, в связи с чем определение суда апелляционной инстанции нельзя признать отвечающим требованиям статей 327, 329 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Кроме того, отказывая в иске, суд апелляционной инстанции указал, что наличие денежных средств на банковских счетах, открытых на имя Егиазарян К. О., не является гарантией предоставления ею денежной компенсации остальным наследникам, в связи с чем истцу следовало внести денежные средства на депозит суда, что исключило бы возможность распоряжения денежными средствами с его стороны.
Как видно из дела, в ответ на обращение в Советский районный суд
г. Астрахани Егиазарян К. О. было сообщено, что в Советском районном
суде г. Астрахани отсутствует депозитный счет, однако заявитель не лишена
возможности внести денежные средства на банковский счет управления
Судебного департамента в Астраханской области (т. 2, л. д. 211).
Письмом Управления Судебного департамента в Астраханской
области от 17 июня 2014 г. в удовлетворении заявления Егиазарян К. О. о
принятии суммы компенсации на депозитный счет до рассмотрения судом
дела по существу было отказано со ссылкой на то, что в Управлении
Судебного департамента в Астраханской области депозитного счета не
имеется (т. 2, л. д. 209-210).
Нотариусом г. Астрахани Шияновой Л. А. письмом от 11 июня 2014 г в принятии денежных средств в депозит нотариуса Егиазарян К. О. также отказано (т. 2, л. д. 212).
В дальнейшем Егиазарян К. О. размещены денежные средства предназначенные для выплаты остальным наследникам компенсации за принадлежащие им доли в наследственном имуществе, на двух депозитных счетах в банках с предоставлением суду подтверждения нахождения денег на счетах в названных кредитных организациях (т. 2, л. д. 226-228).
При таких обстоятельствах вывод суда апелляционной инстанции об отсутствии гарантии предоставления истцом денежной компенсации остальным наследникам неправомерен.
Также необоснованным является вывод суда апелляционной инстанции о нарушении судом первой инстанции положений статьи 37 Гражданского кодекса Российской Федерации.
Согласно пункту 2 статьи 37 Гражданского кодекса Российской
Федерации, опекун не вправе без предварительного разрешения органа
опеки и попечительства совершать, а попечитель — давать согласие на
совершение сделок по отчуждению, в том числе обмену или дарению
имущества подопечного, сдаче его внаем (в аренду), в безвозмездное
пользование или в залог, сделок, влекущих отказ от принадлежащих
подопечному прав, раздел его имущества или выдел из него долей, а также
любых других действий, влекущих уменьшение имущества подопечного.
С учетом вышеприведенных требований закона судом первой инстанции к участию в деле был привлечен орган опеки и попечительства (т.1, л. д. 218), однако он в суд не явился, указав на свое возражение против замены доли несовершеннолетнего Асланбекова А. А. в наследственном имуществе соответствующей денежной компенсацией (т. 3, л. д. 134). При этом данное возражение отдела опеки и попечительства по Трусовскому району г. Астрахани ничем не мотивировано.
Суд первой инстанции пришел к выводу об отсутствии нарушения прав несовершеннолетнего наследника Асламбекова А. А. в случае выплаты ему компенсации за принадлежащую ему долю в наследственном имуществе поскольку уменьшения имущества несовершеннолетнего не произошло Размер компенсации за принадлежащую ему долю в наследственном имуществе определен судом первой инстанции на основании отчета об оценке имущества от 19 августа 2014 г., выполненного ООО «Дом консалтинга и аудита» (т. 3, л. д. 1-41) и отчета об оценке имущества от 21 июля 2013 г., выполненного ООО «Нижневолжское агентство оценки» (т. 3, л. д. 42-85).
Доказательства, положенные в основу решения суда первой инстанции о размере компенсации, подлежащей выплате несовершеннолетнему за наследственное имущество, суд апелляционной инстанции отверг, при этом в нарушение статьи 67 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которой результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, не привел мотивов, по которым не принял эти доказательства.
Таким образом вывод суда апелляционной инстанции о нарушении прав несовершеннолетнего в случае выплаты ему компенсации за долю в имуществе ничем не подтвержден.
Допущенные судом апелляционной инстанции нарушения норм материального права являются существенными, в связи с чем могут быть устранены только посредством отмены апелляционного определения судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г. в части отмены решения суда первой инстанции и принятия в этой части нового решения об отказе в удовлетворении первоначального иска Егиазарян К. О. с направлением дела в указанной части на новое апелляционное рассмотрение.
На основании изложенного и руководствуясь статьями 387, 388, 390 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации
апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Астраханского областного суда от 28 января 2015 г. в части отмены решения суда первой инстанции и принятия в этой части нового решения об отказе в удовлетворении первоначального иска Егиазарян К. О. отменить, дело в указанной части направить на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
ВС: Если наследодатель при разводе не произвел раздел совместно нажитого имущества, право на его долю имеют наследники
Суд также напомнил, что срок исковой давности раздела имущества следует исчислять со дня, когда один из экс-супругов совершит действие, препятствующее другому осуществлять свои права в отношении спорного имущества
31 августа 2022
В комментарии «АГ» адвокат, представлявший интересы одной из наследников, рассказал, какие доводы кассационной жалобы в ВС позволили добиться положительного для доверителя результата. Эксперты также позитивно оценили выводы, изложенные в определении, отметив, что суды апелляционной и кассационной инстанций необоснованно признали наследодателя утратившим право собственности на спорное имущество.
Верховный Суд опубликовал Определение № 67-КГ22-10-К8 от 9 августа, в котором разъяснил, что бездействие бывшего супруга не свидетельствует о том, что раздел совместно нажитого имущества состоялся.
Степан и Елена Сандахчиевы состояли в браке с 2000 г. по 2010 г. В августе 2019 г. Степан Сандахчиев умер. Согласно материалам наследственного дела его наследниками по закону стали мать и две несовершеннолетние дочери. Мать наследодателя отказалась от наследства в пользу своей дочери – родной сестры наследодателя Татьяны Майер, подавшей заявление нотариусу о принятии наследства. Завещание Степан Сандахчиев не составлял.
Наследникам по закону были выданы свидетельства о праве на наследство в отношении имущества, не являющегося спорным. При разделе наследственной массы в состав имущества не была включена квартира, в отношении которой нотариус вынес постановление об отказе в совершении нотариального действия. Основанием для вынесения такого постановления послужило то, что правообладателем спорной квартиры является Елена Сандахчиева, квартира была приобретена в период ее брака с наследодателем. На момент смерти Степана Сандахчиева брак был расторгнут; брачный договор, соглашение о разделе совместно нажитого имущества не заключались, в связи с чем выделить долю в общем имуществе и выдать свидетельство о праве на наследство по закону на указанный объект недвижимости наследнику нотариус не мог.
Татьяна Майер обратилась в суд с иском к Елене Сандахчиевой о признании права собственности на 1/6 доли в указанной квартире в порядке наследования доли брата. Истец ссылалась на то, что спорная квартира приобреталась за счет средств отца наследодателя, так как собственными средствами на ее покупку супруги Сандахчиевы не располагали. При расторжении брака раздел совместно нажитого имущества не производился, при этом Степан Сандахчиев не отказывался от права на совместно нажитое имущество, а необходимость в выделении доли отсутствовала, поскольку его праву собственности ничто не угрожало – экс-супруги поддерживали приятельские отношения между собой, Степан Сандахчиев общался с детьми, бывшая жена этому не препятствовала, пояснила истец.
В свою очередь Елена Сандахчиева обратилась в суд со встречным иском к Татьяне Майер о признании права личной собственности на спорное жилье. В обоснование исковых требований она указала, что в период брака 28 февраля 2003 г. заключила с ООО ПСФ «Форпро» договор об инвестиционной деятельности. На основании данного договора Сандахчиевой была передана спорная квартира, за которую было уплачено 724 тыс. руб. Право собственности на квартиру зарегистрировано на ее имя.
Елена Сандахчиева ссылалась на то, что 69/100 доли в праве собственности на спорную квартиру оплачены за счет ее личных средств, полученных от продажи квартиры, принадлежавшей ей до брака. В связи с этим, отмечала она, у бывшего мужа отсутствовало право на супружескую долю, что им никогда не оспаривалось. В иске также указывалось, что с января 2010 г. до расторжения брака фактически брачные отношения между Сандахчиевыми были прекращены. Бывший супруг проживал отдельно – в квартире, принадлежащей его матери, не был зарегистрирован в спорной квартире и после расторжения брака (в течение 10 лет) квартирой не пользовался, расходов на ее содержание не нес.
Спор о разделе совместно нажитого имущества между супругами не возник. Все имущество, приобретенное в период брака, осталось за тем, на чье имя оно было оформлено, добавила Елена Сандахчиева. По ее мнению, с момента фактического раздела имущества и прекращения брачных отношений (с января 2010 г.) началось течение срока исковой давности для предъявления требований о разделе общего имущества супругов. Поскольку Степан Сандахчиев с какими-либо требованиями о разделе общего имущества к бывшей супруге при жизни не обращался, ее право собственности на спорную квартиру не оспаривал, срок исковой давности на момент смерти наследодателя истек, подчеркивалось в иске.
Решением Новосибирского районного суда Новосибирской области от 31 июля 2020 г. исковые требования Татьяны Майер были удовлетворены. В удовлетворении встречного иска Елены Сандахчиевой было отказано. Суд исходил из того, что спорная квартира приобретена в период брака Сандахчиевых, режим личной собственности в отношении нее не устанавливался, соответствующего соглашения супруги не заключали, а данная квартира является общей совместной собственностью супругов независимо от того, на чье имя она приобретена и кто вносил денежные средства по договору. В связи с этим суд посчитал, что супружеская доля умершего составила 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру и подлежала включению в наследственную массу.
Отказывая Елене Сандахчиевой в удовлетворении требований о признании спорной квартиры ее личной собственностью, суд указал на отсутствие доказательств отступления от равенства долей при приобретении спорного жилья, а также последующего получения доли умершего в ее собственность в результате раздела общего имущества и отказа бывшего мужа от прав на квартиру.
Суд также пришел к выводу о том, что оснований для применения срока исковой давности по заявленным Татьяной Майер требованиям не имеется. Признавая доводы Елены Сандахчиевой о начале течения срока исковой давности с момента фактического прекращения семейных отношений несостоятельными, суд исходил из того, что обстоятельств, свидетельствующих о нарушении при жизни права Степана Сандахчиева на общее имущество, не установлено. Как пояснил суд, пользование Еленой Сандахчиевой и совместными с наследодателем детьми спорной квартирой не может свидетельствовать о таком нарушении. Каких-либо иных действий, указывающих на то, что права наследодателя на квартиру оспариваются, его бывшая супруга не совершала.
Так, суд первой инстанции заключил, что срок исковой давности по требованиям о разделе совместно нажитого имущества Степаном Сандахчиевым на момент его смерти пропущен не был. Не пропущен этот срок и по требованиям Татьяны Майер, права которой стали нарушаться с момента, когда спорное имущество не вошло в наследственную массу в связи с оспариванием бывшей женой наследодателя режима общей совместной собственности.
8 июля 2021 г. Новосибирский областной суд отменил решение первой инстанции в части удовлетворения исковых требований Татьяны Майер. В остальной части решение оставлено без изменения. Апелляционная инстанция исходила из того, что наследодатель при жизни после расторжения брака не осуществлял правомочия собственника квартиры, приобретенной супругами в период брака. Суд посчитал, что действия наследодателя (вывез принадлежащее ему движимое имущество, сменил место жительства, самостоятельного доступа в спорную квартиру не имел, бремя ее содержания не нес, на регистрационном учете по адресу оспариваемого жилого помещения не состоял, с требованиями о разделе спорной квартиры и вселении в нее не обращался, не проявлял интереса к судьбе квартиры) свидетельствуют о том, что он фактически отказался от своего права на жилое помещение, вследствие чего ее собственником стала Елена Сандахчиева. При этом бремя доказывания обстоятельств, свидетельствующих об обратном, суд возложил на Татьяну Майер.
Таким образом, указала апелляция, Степан Сандахчиев знал и должен был узнать о нарушении своего права на раздел общего имущества не позднее января-февраля 2010 г., а значит, с указанного момента началось течение срока исковой давности по требованиям о разделе общего имущества. Совокупность указанных обстоятельств, по мнению апелляции, свидетельствует о том, что Татьяна Майер, обратившись в суд 4 марта 2020 г. как правопреемник наследодателя, пропустила срок исковой давности по заявленным требованиям. Указанное в силу положений п. 2 ст. 199 ГК РФ является самостоятельным основанием для отказа в удовлетворении иска.
Восьмой кассационный суд общей юрисдикции согласился с данным выводом апелляционной инстанции.
Татьяна Майер обратилась в Верховный Суд с кассационной жалобой, в которой просила отменить определения судов апелляционной и кассационной инстанций. Изучив материалы дела, ВС пояснил, что после смерти одного из супругов (бывших супругов) в его наследственную массу входит имущество, составляющее его долю в общем имуществе, а остальная часть общего имущества поступает в единоличную собственность пережившего супруга. Тем самым общая совместная собственность на такое имущество прекращается, а принадлежащая умершему доля переходит к наследникам.
Суд подчеркнул, что при рассмотрении требований Татьяны Майер одним из юридически значимых обстоятельств являлось определение правового режима указанного имущества на день открытия наследства, т. е. установление обстоятельств, позволяющих отнести спорную квартиру к общему имуществу супругов или к личной собственности Елены Сандахчиевой.
ВС отметил, что суд апелляционной инстанции сделал противоречащие друг другу выводы в рамках разрешения одного первоначального иска: с одной стороны, он исходил из того, что наследодатель отказался от права собственности на спорную квартиру, вследствие чего его доля в праве перешла жене; с другой, признал наличие супружеской доли Степана Сандахчиева в наследственном имуществе, но сделал вывод о том, что срок исковой давности по требованию о разделе общего имущества бывших супругов пропущен.
Как указала Судебная коллегия ВС, данный вывод апелляционной инстанции в части установления начала течения срока исковой давности по требованиям о разделе общего имущества бывших супругов Сандахчиевых – и, как следствие, пропуска Татьяной Майер срока на обращение в суд с иском – сделан с существенным нарушением норм материального и процессуального права.
Суд пояснил: п. 7 ст. 38 Семейного кодекса РФ предусмотрено, что к требованиям о разделе общего имущества, если брак между супругами расторгнут, применяется трехлетний срок исковой давности. Срок исковой давности по таким требованиям исчисляется с момента, когда бывшему супругу стало известно о нарушении своего права на общее имущество, а не с момента возникновения иных обстоятельств (регистрация права собственности на имущество за одним из супругов в период брака, прекращение брака, неиспользование спорного имущества и т. п.), отмечается в определении.
Читайте также Тонкости исковой давности, которые важно знать представителю истца или ответчикаПрофессор и директор Центра сравнительного права НИУ «Высшая школа экономики» Андрей Егоров выступил с лекцией о каверзах института исковой давности
Обращаясь к п. 6 Постановления Пленума ВС от 29 сентября 2015 г. № 43, Суд разъяснил, что переход прав в порядке универсального или сингулярного правопреемства (наследование, реорганизация юридического лица, переход права собственности на вещь, уступка права требования и пр.) не влияет на начало течения срока исковой давности и порядок его исчисления. В этом случае срок исковой давности начинает течь в порядке, установленном ст. 200 ГК, со дня, когда первоначальный обладатель права узнал или должен был узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права.
ВС обратил внимание: судами достоверно установлено, что спорная квартира приобретена сторонами в период брака, в связи с чем в силу ст. 34 Семейного кодекса является совместной собственностью супругов. Поскольку судами не было установлено наличие письменного соглашения или судебного акта о разделе имущества бывших супругов, Степан Сандахчиев оставался владеющим собственником спорной квартиры и в отношении нее до его смерти сохранялся режим совместной собственности супругов, указал Суд.
В определении также подчеркивается, что законодательством не предусмотрена возможность признания права единоличной собственности супруга, на которого эта собственность оформлена, если второй супруг не предъявил своих прав в отношении этого имущества (раздел в силу бездействия). «Если после расторжения брака бывшие супруги продолжают сообща пользоваться общим имуществом, то срок исковой давности следует исчислять с того дня, когда одним из супругов будет совершено действие, препятствующее другому супругу осуществлять свои права в отношении спорного имущества», – отмечается в определении.
При таких обстоятельствах, признал ВС, вывод суда апелляционной инстанции о том, что наследодатель знал и должен был узнать о нарушении своего права на раздел общего имущества не позднее января-февраля 2010 г., а значит, с указанного момента началось течение срока исковой давности по требованиям о разделе общего имущества и на момент его смерти данный срок был пропущен, является ошибочным, противоречит установленным судом обстоятельствам и требованиям закона.
Таким образом, Суд посчитал, что не пропущен этот срок и по требованиям Татьяны Майер, права которой нарушались с момента, когда спорное имущество не вошло в наследственную массу в связи с оспариванием Еленой Сандахчиевой режима общей совместной собственности. Учитывая, что Татьяна Майер как наследник приняла наследство брата, получив свидетельство о праве собственности на иное наследственное имущество, она своевременно обратилась в суд с указанным иском для разрешения наследственных прав в отношении имущества, которое на наследодателя не было зарегистрировано.
Кроме того, Судебная коллегия добавила, что суд апелляционной инстанции признал пропущенным срок исковой давности по заявленным Татьяной Майер требованиям по мотиву того, что при жизни наследодатель фактически отказался от права на спорную квартиру, вследствие чего ее собственником стала бывшая жена. ВС отметил, что апелляционный суд неправомерно возложил обязанность по доказыванию отсутствия нарушения прав Степана Сандахчиева в отношении спорной квартиры со стороны его бывшей супруги на Татьяну Майер.
Таким образом, Верховный Суд признал ошибочным вывод апелляции о том, что заявленные Татьяной Майер требования не подлежат удовлетворению по тому основанию, что наследователь при жизни пропустил срок исковой давности по требованиям о разделе общего имущества. Между тем кассационный суд не исправил нарушения, допущенные нижестоящей инстанцией.
В итоге ВС отменил определение кассационного суда в полном объеме, а также апелляционное определение в части отказа в удовлетворении иска Татьяны Майер. В указанной части Суд оставил в силе решение первой инстанции, поскольку она правильно определила обстоятельства, имеющие значение для дела, и истолковала нормы материального права, подлежащие применению к правоотношениям сторон.
В комментарии «АГ» адвокат АП Новосибирской области Максим Плевин, представляющий интересы Татьяны Майер, поделился, что в обоснование кассационной жалобы было положено два ключевых довода. Первый касался того, что течение трехлетнего срока исковой давности по требованиям о разделе имущества, являющегося общей совместной собственностью экс-супругов, начинается именно с момента, когда создается реальное препятствие для реализации прав в отношении этого имущества. Второй довод указывал на то, что отказ от права собственности не может презюмироваться – он должен быть явно выражен собственником, а неосуществление им своих правомочий, оставление вещи или иного имущества не означает отказ от права собственности.
«Очень радует, что Верховный Суд принял во внимание наши доводы и отменил апелляционное и кассационное определения в оспариваемый нами части, оставив в силе решение суда первой инстанции. Считаю, что определение ВС по данному делу, безусловно, повлияет на судебную практику по аналогичным спорам», – резюмировал Максим Плевин.
По мнению члена Совета АП Калининградской области Екатерины Казаковой, в данном случае тремя судебными инстанциями допущена ошибка, несмотря на то, что ВС еще в Постановлении Пленума от 5 ноября 1998 г. № 15 поставил точку в спорах о сроке исковой давности по разделу совместно нажитого имущества. «Казалось бы, все предельно очевидно, имеется обширная практика, но судебные инстанции решили идти по легкому пути и применить срок исковой давности. Отрадно, что Верховный Суд рассмотрел спор комплексно: с точки зрения не только исковой давности, но и правопреемства – пришел к правильному выводу, что бездействие бывшего супруга не свидетельствует о том, что раздел совместно нажитого имущества произведен. Если при жизни наследодатель не произвел раздел, право на его долю имеют наследники», – считает эксперт.
Адвокат АП г. Москвы, АБ «Халимон и партнеры» Константин Смолокуров отметил, что суды апелляционной и кассационной инстанций необоснованно признали наследодателя утратившим право собственности, несмотря на то, что основания возникновения и прекращения такого права установлены законом. В данном случае наследодателю принадлежало право собственности на 1/2 доли в праве на спорную квартиру в силу закона, и то, на имя кого из супругов зарегистрирована совместная собственность, правового значения не имеет, пояснил эксперт.
Константин Смолокуров указал, что изменение и определение долей супругов в совместно нажитом имуществе возможны только на основании соглашения или судебного акта. В тоже время, подчеркнул он, определение долей (раздел) совместно нажитого имущества является правом супругов, но не обязанностью. Таким образом, вывод ВС об отнесении спорной квартиры к совместно нажитому имуществу и сохранении за наследодателем права на долю в ней является верным.
«Рассматривая данный судебный акт как пример судебной практики и оценивая его значение при рассмотрении других споров, необходимо учитывать большое количество случаев, когда бывшие супруги не заключают соглашение о разделе совместно нажитого имущества и не изменяют его правой режим в судебном порядке, оставляя все “как есть”. С учетом данного обстоятельства считаю, что рассматриваемое определение правильное, обоснованное и направлено на защиту законных прав и интересов таких бывших супругов, как наследодатель в данном споре», – полагает Константин Смолокуров.
Директор Lexing law firm Андрей Тишковский выразил удивление, что суд апелляционной инстанции процитировал те же нормы, что и суд первой инстанции, но пришел к неверному выводу об истечении срока исковой давности. По мнению эксперта, еще более поразительно, что суд апелляционной инстанции указал фактически на возможность применения раздела имущества в силу бездействия, пояснив, что наследодатель не был заинтересован судьбой своей супружеской доли в имуществе после расторжения брака, а значит, отказался от своего права на квартиру, приобретенную в браке. Так, апелляционный суд породил неразрешимые противоречия, которое были исправлены ВС, подытожил Андрей Тишковский.
«Действительно, нельзя связывать начало течения срока исковой давности с расторжением брака или проживанием бывшего супруга в другой квартире. Юридически важным фактом для начала исчисления срока является день, когда супруг (бывший супруг) создал препятствия для использования совместно нажитого имущества. В рассматриваемом деле указанные обстоятельства установлены не были», – заключил он.
